Январь 2022

Я Татия Джишкариани. Мне 30 лет. Я родился в «темное» время, в 1991 году, в Кутаиси. Мое детство было типичным для 90-х – электроэнергия по графику и вода тоже, и красная керосинка. Иммиграционная история моей семьи также началась в 90-е. В 1996 году в Грецию переехала моя бабушка, а через два года – мама и папа.

Я вообще была очень тихим ребенком. Грустная, застенчивая, незаметная, порядочная и очень набожная. Я подчеркиваю набожность, потому что потерять ее вынудила меня сама церковь.

Я была обычной школьницей, ничем не отличалась, спокойно плыла по течению. Когда я закончила школу, переехала в Тбилиси. Я хотел уехать из Кутаиси, что-то изменить в своей жизни и поступить в Кавказский университет, в бизнес-школу. На самом деле, профессия не была моим выбором, это был своего рода тренд, и тут я тоже плыла по течению. Сдала вступительные экзамены и получил 50% финансирования.

В университете я тоже особо не выделялась. В первые годы мне было так трудно привыкнуть к новой обстановке, к новому методу обучения, к новым людям, что я часто плакала. Потом появились друзья. Такие друзья, с которыми я до сих пор дружу и которые являются главными людьми в моей жизни. Постепенно я перестала плакать и ко всему привыкла. Тем временем наступил 2013 год – год самых больших перемен во мне, внутренних потрясений, смены мировоззрения, год встречи лицом к лицу с реальностью. 17 мая 2013 года произошло самое важное для меня событие, за которым я следила по телевизору. Можно сказать, что в тот день я наконец очнулась – очнуласьТатия, у которой развился внутренний протест, настолько разрушительный, что и представить трудно. Это было разрушение, после которого строится новое, лучшее.

Как бы смешно это не звучало, но одним из главных действующих лиц событий 17 мая 2013 года – священник с табуреткой, был из моей церкви, в которую я так часто ходила. После того дня я перестала ходить в церковь и молиться. Вера – моя единственная поддержка в тот период, иссякла. Этот день был одним из самых страшных на моей памяти. С того дня я начала поддерживать ЛГБТ-сообщество, исследовать эту тему, просто делала это для себя. С того дня я влюбилась во всех отличающихся людей, присоединялась к разным квир-группам и увидела, какие они обычные, настоящие, добрые, теплые, любящие люди – люди, которых все отвергали, били камнями, оскорбляли, избивали и убивали. Везде отстаивала ЛГБТ-сообщество, всем объясняла, часто спорила с членами семьи. Я видела, что агрессия с каждым разом возрастала и продолжает возрастать. Чем больше я узнавала о правах человека, тем больше я видела, как в обществе нарастала агрессия. Все это сделало меня феминисткой и активисткой за права ЛГБТ, но это не была официальная работа или что-то в этом роде, это был способ заявить о себе, как о человеке, это мой путь сформироваться как «Human Being».

Потом был фильм «А потом мы танцевали». Помню, я купила билет, но из-за акций так боялась пойти, что решила его кому-нибудь подарить. И в то же время переживала: Вдруг с тем, кто возбмет билет и пойдет на показ, что-то случится? Никто не взял у меня этот билет и я успокоилась.

В то время мне написал член команды «Tbilisi Pride», сказал, что у них тоже есть билеты и предложил пойти вместе с ними. В тот день я впервые так близко общалась с представителями ЛГБТ-сообщества, трансгендерными женщинами, вместе с ними я прошла «джунгли» барьеров и самый длинный живой коридор из полицейских. С самого первого момента отношений я еще раз убедилась в том, какие они хорошие, веселые, сильные люди, и в этот день я еще раз осознала, насколько несправедливо и трудно им и нам жить в Грузии, а точнее, быть и существовать.

Гомофобские настроения в стране сегодня на пике и это самая большая проблема для ЛГБТ.  Каждый испытывает чувство незащищенности, вне зависимости от того, открыт он в своей идентичностью или нет. Все, у кого цветные волосы или пирсинг, кто носит радужную футболку, имеет цветную булавку на сумке, у кого есть татуировки, хотят выразить себя как люди, которые просто хотят свободы. В обществе беспредел, и что самое главное – у государства нет ни желания, ни возможности защищать ЛГБТ. Вот почему я бежала из Грузии, вот почему так много молодежи убегает из Грузии. Может, последствия такого положения сегодня не видны, но через годы станет совершенно ясно, с какой плохой реальностью столкнется наша страна. В будущем в Грузии будет слишком мало молодых, здравомыслящих, красочных и светлых людей. Люди, молодежь, грузины, которые добьются успеха в своем деле, которые оставят какой-то след в мире своей деятельностью – это будут те, кто бежал из Грузии.

Очень жаль, но из-за всего этого, из-за чувства незащищенности я уехала из Грузии. Я видела, что останавливаюсь в развитии, потеряла свободу, нигде не видела справедливости, и 5 июля 2021 года, перед лицом самых ужасных для меня событий, приняла окончательное решение – во что бы то ни стало, я сделала все и покинула эту страну. 13 июля я уже была в самолете и наверное, навсегда распрощалась с Грузией. Я не хочу, чтобы единственным выходом для всех был побег. Это мой путь и мой выбор, ведь я не могу беспрестанно драться, бороться. Мне нужен покой.

Я не хочу этим побегом давать пример людям, но если вы хотите и если вы уверены, что это единственный путь для вас – бегите. Мне потребовалось около 12 лет, чтобы убедить себя, что это единственный способ выжить для меня как человека.

Я прибыла в Америку с небольшим рюкзаком, в котором была одна единственная книга — «Стена» Жана-Поля Сартра, одна толстовка с принтом «ДРУЗЬЯ» и единственный радужный брелок. Эти предметы всегда напоминают мне, почему и с какой целью я уехала из Грузии.

Я прошла трудный путь, пересекла мексиканскую границу и была задержана на 21 день. Там, где я впервые почувствовала себя свободной, это была американская граница, ко мне подошел пограничник и сказал: «You did it, you are in USA now!» — «ты сделала это, теперь ты в США!».

В аэропорту Ньюарка, где гордо развевались радужные флаги, я уже была свободным человеком. Это был первый шаг к свободе. Потом был самый памятный для меня момент. Во время прогулки по Манхэттену я набрела на церковь, где на двери, наряду с американским флагом, гордо развевался и ЛГБТ-флаг. Разница здесь только в людях, в гражданах, осознавших свою гражданскую ответственность, которые прекрасно осознают существование своих и чужих границ, никому не позволят переступать их границу и сами никогда не переступят чужую.

Людям, плохо относящимся к ЛГБТ-сообществу, я бы сказала — будьте гуманными, ответственными и справедливыми. Не теряйте человечность и постарайтесь не превратиться в существо, похожее на динозавра. Все виды динозавров вымерли, пусть с вами не случится так же.

«В 37 лет я впервые убедилась, что я счастлива. Я никогда не думала, что если я не оправдаю ожиданий моих родителей, разведусь, в конце концов эмигрирую и в одиночку буду воспитывать ребенка, то это приведет меня сюда, но все должно было произойти именно так или намного хуже», — сказала Натия, лесбиянка, живущая в Италии уже 16 лет. До переезда она пережила тяжелый период домашнего насилия и однажды решила, что надо спасать себя и единственного ребенка.

«Мне было 15 лет, когда мальчик, которого я не очень хорошо знала, предложил мне выйти за него замуж, и я сразу же согласилась. Дома был отец, который после каждой пьянки избивал меня и мою мать, и я подумала: «А почему бы и нет? Так я спасу себя. Даже не знаю, что еще я могла сделать в то время. Я рассказала маме о свадьбе, мы обе плакали, но она тоже подумала, что для меня будет лучше, если я уйду. Когда семья мальчика пришла просить руки, отец не пустил его в дом, и мы решили сбежать вместе. Отец не разговаривал со мной до самой своей смерти, более того, он запретил мне общаться с мамой — иногда я узнавала о маме от соседей, иногда — от родственников. За 5 лет брака я, наверное, раза 2-3 видела маму», — вспоминает Натия и рассказывает, что желание сбежать от отца привело ее к гораздо худшему положению : «Я не могла вернуться домой, я это знала, но сначала не думала, что когда нибудь захочу этого. Нынешние подростки, как и мой ребенок, очень предусмотрительны в 15 лет. Но тогда было по-другому, кого-то похищали, кто-то выходил замуж добровольно и многих вокруг меня били мамы, папы или оба, выбора у нас особо не было. Я точно даже не помню, когда стала сравнивать моего отца и мужа друг с другом. Первый раз он поднял на меня руку во время беременности, но мат я терпела и до этого. Я выходила разве что к соседке, а так сидела дома, но причина для скандала была всегда. Сначала я думала, что ничего просто так не бывает, потом перестала искать причины. Я знала, что у меня не было другого выбора. Как объяснить, что я привыкла к скандалам и побоям, как мне удавалось готовить ему еду после очередного скандала, или молчать в ответ?».

«Он уходил из дома, а я думала: «Может-он не вернется живым?». Ведь только это могло что то изменить. Он приходил, приводил своих друзей а я накрывала на стол. Я выдумывала новую ложь о своих синяках, но правда была уже всем известна. Единственным нормальным человеком была свекровь. После ссоры она брала у меня ребенка и давала мне время успокоиться. Ни разу ни одного замечания от нее не было». — вспоминает Натия и рассказывает о моменте, когда она поняла, что ей срочно нужно спасаться — «Ребенку было 4 года, когда он  впервые поднял на него руку. Тогда я впервые оказала сопротивление и после драки он погнался за мной с ножом. Когда я прыгала со второго этажа с ребенком на руках, думала о том, что будет, если я сломаю ногу или меня не пустят домой соседи».

«Я уехала в Рустави к родственникам, тогда у меня даже не было денег на дорогу, я несколько лет работала на рынке. Он приехал помириться, но лично я с ним не встречалась, он и не пытался восстановить отношения, но я бы и не вернулась к нему. Я взяла ребенка и уехала в Грецию, чтобы начать работать на одном из островов по знакомству. Это была тяжелая работа, но я до сих пор хорошо вспоминаю то время. Тогда я вздохнула с облегчением, все поняла лучше, преодолела массу травм и, расплатившись с долгами, начала откладывать деньги. Я годами не думала о новых отношениях, мне было трудно кому-то доверять и мне совершенно не хотелось секса». — Натия рассказала о своей первой любви и новых открытиях: «Я познакомилась с ней 3 года назад. Я уже жила в Афинах и  приезжала к ней раз в неделю, мы подружились. Она была первой, кому я смогла открыться. У нас не было никого ближе друг друга. Так все и  началось и постепенно я поняла, что она не просто друг – она говорила то же, что и я, мы перешли от разговоров к поцелуям, потом к сексу и я ни разу не подумала, что делаю что-то не так. Несколько близких друзей знают о наших отношениях. Сначала мы никому не говорили, я не могла сказать своему ребенку, но однажды она прямо подошла ко мне и сказала, что ей нравятся девушки, и я больше не могла это он нее скрывать».

Впервые я вернулась в Грузию в 2021 году, впервые увидела свою маму спустя столько лет. Мы даже не говорили о тех годах и я ничего не сказала ей об отношениях – она этого не поймет, а я хочу чтобы она спокойно провела свою старость. Теперь я думаю, что когда-нибудь захочу жить в Грузии. Несколько лет назад даже подумать об этом не могла, а сейчас строю планы, чтобы жить там. Я много лет страдала из-за того, что довела свою жизнь до поножовщины, но самое главное, прошлое больше не причиняют боли, и мне сейчас лучше, чем когда-либо», — сказала нам Натия в конце разговора.

Иллюстрация: NJ