Если спросите, как бы я себя охарактеризовала, отвечу так: Я человек сильный, но безмерно уставший. Так я воспринимаю себя уже много лет. Всегда была позитивной, но сейчас часто повторяю: «Я устала, я устала…». Знаю – что-то надо менять, знаю, что так нельзя.
Детство и жизнь в маленьком городке
Я росла в то время, когда в домах не было ни света, ни газа, ни воды, ни денег, но все же считаю, что у меня было счастливое детство. Росла я без отца, да и маму видела редко, потому что она работала за границей. Поэтому я рано стало самостоятельной. Самостоятельность моя выражалась в том, что у меня было все свое, даже деньги, потому что и зарабатывать я начала рано. Меня ничего не сковывало, не было ограничений и запретов, было много друзей – мальчиков и девочек…
Несмотря на короткую стрижку и мальчишеский стиль одежды, никто не смотрел на меня косо. Наверное потому, что жила я в маленьком городке – в Марнеули. Там все друг друга знают и отношения более близкие, в отличие от Тбилиси, где все погружены в свои проблемы, ты как бы затерян в социуме и никому нет дела до того, что с тобой происходит. А в Марнеули ты выходишь на улицу и здороваешься с каждым встречным. Поначалу в Тбилиси мне этого очень не хватало. Сейчас уже привыкла, но все же скучаю по тем временам.
Все детство я была увлечена спортом, восточными единоборствами, и как только в Марнеули открылась первая спортивная школа, я тут же записалась в группу. Занималась целых одиннадцать лет и была единственной девочкой. Я тренировалась вместе и наравне с парнями и по сей день не чувствую скованности, что, как я думаю, связано с тем, что там мне не давали поблажек. Парни били и боролись со мной так же, как и друг с другом и никто не говорил, что меня не следует бить, потому что я девочка. Это был позитивный опыт, который и сейчас приносит позитивные плоды – я не чувствовала себя ущербной из-за того, что я женщина.
У меня была ролевая модель – учительница грузинского, женщина с трудной судьбой – она потеряла молодого сына. Но я всегда с радостью шла в школу, где меня ждала моя Мимоза – так я ее называла. Я принадлежу к этническому меньшинству – наполовину армянка, наполовину азербайджанка. Училась я на русском секторе, но грузинский был моим любимым предметом. С детьми у нее были дружеские отношения. Ее не боялись, а уважали и никто не сбегал с ее уроков. Учительство было для нее не просто профессией. Этот человек был для меня примером. Она научила меня, что нужно смотреть вперед и вечно идти вперед.
Первая любовь
Мне было четырнадцать, когда я полюбила женщину. Она была меня старше. Тогда я не понимала, что это была за любовь. Никаких физических контактов между нами не было, но при виде ее я просто таяла. Я не могла понять причину такой привязанности. Она была из другой страны и вскоре должна была уехать. Даже мысль об этом вгоняла меня в депрессию. Когда она уехала, мне действительно было очень плохо. Хотя тогда я даже не знала, что я лесбиянка, что можно испытывать влечение к женщине. В той культурной среде, в том социуме, в котором я росла, у меня просто не могло быть об этом никакой информации. Я даже слова «лесбиянка» не знала. Информация пришла годы спустя, когда я была уже замужем.
Травматичный брак
Замуж я вышла в восемнадцать. В какой-то степени этому способствовало мое воспитание. Я постоянно слышала, что должна иметь семью, детей, что должна занять подобающее место в обществе, и т. д. К тому же я и сама пребывала в какой-то неопределенности. Вот и подумала, мол, выйду замуж и все устаканится. Несмотря на то, что до того у меня не было никаких физических отношений с женщинами и все ограничивалось лишь ментальным уровнем, сразу после замужества я поняла, что отношения с мужчиной не для меня. Во-первых, мой муж был очень ревнивым, поэтому пытался меня ограничить и практически запер дома. Я сидела в четырех стенах и выходила только в сопровождении свекрови. Хотя на работу мне ходить дозволялось, потому что это был источник дохода. Когда ребенок пошел в школу, это было как глоток свежего воздуха – хоть в школу можно было сходить без свекрови.
На пятый год брака в моей жизни появилась женщина. Мы переписывались по интернету и ни разу не встречались, потому что она жила в другом городе. А потом пришло осмысление и такая жизнь стала невыносимой. Я больше не могла скрывать, что я – лесбиянка, что мне нравятся женщины, что я не хочу быть с мужчиной, и я сказала об этом мужу. Я ожидала чего угодно – даже того, что он изрубит меня топором. Но он бросился мне в ноги и стал винить себя в том, что не смог вызвать во мне чувство любви. Я ответила, что мне не нужен ни он, ни другой мужчина, что мне вообще мужчины не нравятся, что логично разойтись, потому что такие отношения принесут лишь мучения и мне, и ему, и ребенку. Тогда он стал агрессивным. Заявил, что категорически отказывается рушить семью. Даже предложил лечиться. Но к тому времени я была уже полностью информирована в этом вопросе.
В общей сложности мы прожили вместе одиннадцать лет. Последние четыре года были сущим адом. Он знал обо мне все, так что насилие было физическим, сексуальным, психологическим… Все это оставило во мне неизгладимый негативный след. На те одиннадцать лет я просто выпала из жизни – я не жила, жизнь проходила мимо, а я просто смотрела со стороны.
Освобождение
Последней каплей стало то, что он меня чуть не убил. Без причины. Сначала избил, а потом встал надо мной и чуть не перерезал горло шампуром. Пустой, затуманенный взгляд. Он даже не понимал, что убивает меня. Если бы не его друг, который пришел на помощь, сегодня я была бы калекой, либо меня не было бы вовсе. После этого один из членов общины помог мне связаться с Нино Болквадзе. Она мне очень помогла. К делу подключились психолог и юрист и это была действительная помощь. Они очень сильно постарались, чтобы вытащить меня из этих условий, чтобы я смогла забрать сына и уйти. Так я и поступила и сначала уехала в Батуми – знала, что там он меня не найдет.
Сначала я уехала без ребенка. Если бы я поступила иначе, меня могли обвинить в похищении. В течение недели я подготовила документы и подала заявление в полицию, так как знала, что он станет меня преследовать. По прибытии в Тбилиси мы написали ему, чтобы он привез ребенка и мои вещи. Через пятнадцать минут он был уже в доме моей матери. Привез все до последней пуговки. Уж очень его напугало то, что я подала заявление, хотя полиция почти ничего не предприняла – ему просто позвонили и предупредили, чтобы держался от меня подальше. Такова психология насильника, первая его характеристика – трусость. Моему сыну тогда было семь. Забрала я его скоро, так что настроить ребенка против меня он не успел. Зато потом обошел всех родственников и знакомых и в Марнеули, и в Тбилиси, никого не пропустил, всем рассказал.
Сегодня мне приходится общаться с этим человеком, веди у нас общий ребенок. В интересах ребенка я никогда не запрещаю общаться с отцом, как раз наоборот. Хотя после развода никакой материальной помощи от него не было. Всего пару лет, как он перестал оказывать психологическое давление на ребенка – понял, что все равно ничего не выходит. Я пыталась ему объяснить, что это тоже форма насилия, чтобы он не вынуждал меня принять соответствующие меры. Когда переводишь разговор в правовое русло, они пугаются. Это более действенно, чем крики и скандалы.
Сын
Когда мы с сыном остались одни, первое что я поняла – я не хочу, чтобы он от меня что-нибудь скрывал, чтобы был не до конца откровенным. Моя мама ничего не знала, потому что я не хотела ее волновать и все скрывала. Так что мой развод стал для нее потрясением. Но как только мы остались одни, я поняла – что бы ни происходило с моим ребенком, как бы страшна ни была правда, я не хочу, чтобы он от меня что-то скрывал. Теперь наши отношения строятся на полном доверии. Так и живем. Очень важно то, что я не скрываю от него мою партнершу, что я могу признавать свои ошибки. Так я даю ему пример, показываю, что и он может быть со мной откровенным. Я не боюсь, что он отвергнет меня из-за моей ориентации. Меня беспокоило только то, в том ли он возрасте, чтобы узнать и понять все правильно. Хотя я знаю, что он и так знает.
Общество угнетает женщину
Мы живем в очень сексистском обществе. Здесь все принадлежит мужчине. И это напрямую связано с образованием и воспитанием. Девочке с детства внушают, что она беспомощна и таким образом искусственно утверждают в ней это чувство. В семье мальчику дозволено все, а девочке – нет. И ей говорят – так происходит потому, что она девочка. С этого и начинается угнетение. А потом воспитанная таким образом женщина порождает в мужчине чувство, что он может делать все, что захочет, что ему все дозволено.
За это время я освоила много профессий – была таксистом, курьером. Автомобиль занимает большое место в моей жизни, я все время за рулем, у меня огромный опыт. Но я всегда чувствовала некое недоверие. Считается, что эта ниша принадлежит мужчинам и женщине там делать нечего. Когда я начала таксовать, клиенты ко мне не садились. Я с этим каждый день сталкивалась. Увидят, что за рулем женщина, не садятся и просто закрываю дверь. Так поступали мужчины, а женщины наоборот – радовались.
Мы равноправны только тогда, когда за что-то платим или берем на себя ответственность.
Жизнь квир-женщины
Открытая квир-женщина может быть ущемлена в правах при приеме на работу. У вас может быть высокая квалификация, соответствующее образование, многолетний опыт, но ваш внешний вид не соответствует позиции, на которую вы претендуете. Год назад я постриглась. Не для того, чтобы быть похожей на лесбиянку – просто длинные волосы надоели. Вот тогда я и столкнулась с подобной проблемой. Если ты не соответствуешь типажу стандартной женщины, если ты не длинноволосая стройняшка, найти работу сложновато. Очень жаль, что этот фактор важнее опыта. Хочется развиваться, а тебе не дают возможность. Часто сами критерии приема такие, что чувствуешь себя дискриминированной.
Мы не можем создавать семьи, жить в законном браке, в котором мы были бы защищены в правовом отношении. Я бы с радостью создала квир-семью, в которой у моего ребенка было бы два заботливых родителя; у нас мог быть и общий ребенок; и общее имущество, которое не пришлось бы оспаривать. Всем хочется семейной жизни. И я хочу, чтобы мой ребенок рос с мыслью, что у него есть семья
Как побороть фобии – образование
Сегодня информация стала доступной. Пятнадцатилетней девочке известно, что значит лесбиянка и ей не приходит в голову, что нужно бежать к психологу, что она столкнулась с чем-то ненормальным.
После развода я пришла в офис «Идентоба». Вокруг было столько лесбиянок и геев, что у меня случился приступ гомофобии – несмотря на то, что я сама лесбиянка. Я только-только приехала из Марнеули, где подобная тема даже не обсуждалась. Со временем я получила больше информации, расправила крылья и перестала понимать, зачем мне скрывать свою ориентацию. Кричать об этом на каждом шагу не нужно, но и скрывать нечего. Теперь я не та, что была раньше. Если бы тогда у меня было достаточно информации, думаю, несмотря на культурное давление, я бы не вышла замуж.
Когда ты получаешь правильную информацию по данному вопросу, в первую очередь решаешь проблему самопринятия. Ты не станешь открываться папе с мамой, потому что сама не понимаешь, что ты нормальный, обычнвй человек. Хотя на первом этапе бояться тоже нормально. Насколько этот страх связан с культурой? К сожалению, связь прямая и непосредственная. В постсоветских странах гомофобия является большой проблемой. Люди не горят желанием смело шагнуть в будущее, потому что не знают, что там, в этом самом будущем. Людей пугает новизна, потому что она изменит их сознание.
Думаю, если человек с детства осведомлен в этой сфере, проблем с гомофобией у него никогда не будет. В определенном возрасте детям следует правильно подать эту информацию. Нам нужно половое воспитание, которого у нас, к сожалению, тоже нет. Если мы дадим молодому поколению образование по данному вопросу, спустя годы в Грузии не будет подобных проблем.
Необходимо дать квирам зеленый свет. Эти люди должны занимать высокие посты, назначаться на позиции, на которых принимаются важные решения, их не следует блокировать. Как мне кажется, мы, квиры, часто идем в живопись, музыку, и т. д., потому что это сравнительно легкий путь самовыражения, потому что в другие сферы нас почти не допускают. Люди должны видеть нас в своей повседневной жизни и будущее поколение не должно расти с чувством ненависти.
Мои советы квирам
Мы, квиры, часто нуждаемся в помощи – юридической, психологической, финансовой. Это особенно касается квиров, которые живут в регионах. Если ты живешь в маленьком городке, все это физически недоступно. Многие даже не подозревают, что могли бы получить помощь. Они должны об этом знать. Сейчас я без проблем смогла бы жить в глухой деревне, потому что я себя уже приняла, живу в гармонии с собой, а где я живу – значения не имеет.
Я очень рано стала самостоятельной и это помогло мне выжить. Многие члены общины зависят от семей и боятся потерять их поддержку. Когда ты зависишь от кого-то или от чего-то – ты уже угнетен. Обязательно следует стремиться к финансовой независимости. Как бы это странно не звучало, сегодня я свободна потому, что если возникает проблема, я могу повысить голос и настоять на своем, и я не боюсь, что босс уволит меня из-за моей ориентации. Что сделало меня сильной? Образование и информированность в этом вопросе.
Потери
И все же прошлое отразилось на мне – остались психологические травмы и я по сей день борюсь с посттравматическим стрессом. Была и депрессия, понадобилось медикаментозное лечение. В конце концов, все что было, то, что связано с теми одиннадцатью годами, не прошло бесследно.
Я потеряла друзей, потеряла самых близких мне людей. Подруга детства не смогла меня принять и мало того, что сама от меня отвернулась, еще и попыталась сделать так, чтобы от меня отвернулась наша общая подруга. Однако ей это не удалось. А общая подруга хоть и не понимает, как женщине может нравиться женщина, как-то сказала: «Может я со всем этим и не согласна, но ты моя подруга и так будет всегда». Эти слова поддержки я буду помнить всегда. Я потеряла кузину, которая была мне ближе, чем сестра. Кузен меня принял, а она – нет. Это тоже оставило свой негативный след
Я обязательно должна сказать, что когда мне действительно нужна была поддержка, рядом оказались совсем посторонние люди – мой психолог, Нино, члены организации «Идентоба» и моя партнерша, которая и теперь рядом. Она важнейший человек в моей жизни.
Борюсь, потому что могу
Я так люблю жизнь, так хочу учиться, узнавать, видеть. И это придает мне огромную силу. Это и мой ребенок, которому я хочу дать лучшую жизнь. Почему борюсь? Потому что могу. Так было с детства. Когда я занималась единоборствами, наравне с мальчиками выполняла все приемы и когда меня спрашивали – почему я так делаю, я отвечала: «Потому что могу».
Всегда была любознательной, всем интересовалась. У меня была целая куча хобби – фотография, мозаика, вышивание… И сейчас постоянно стремлюсь получить новый опыт – неважно, пригодится или нет. Всегда стараюсь научиться чему-то новому. Вот так и выучила семь языков. При выборе работы предпочтение отдаю той, которая позволит мне общаться с людьми, потому что человек я очень социальный. Сейчас работаю в гостинице и это дело мне очень нравится – каждый день вижу новые лица, знакомлюсь с людьми из разных стран, с представителями разных культур.
Есть пара профессий, которые я хотела бы освоить и работать в этих сферах. Одна из них фотография. Пока что я только любитель. Когда я беру в руки фотоаппарат, то обо всем забываю. Могу по три часа сидеть в кустах для того, чтобы поймать красивый кадр.
Еще я хочу быть гидом – и с новыми людьми знакомишься, и их со своей родиной знакомишь. Вообще я думаю, что все члены ЛГБТ-сообщества должны заниматься такой социальной работой. Так у нас будет больше возможностей показать себя. Люди увидят, что мы не извращенцы и не больные, что мы не какие-то абстрактные люди, что мы не ведем никакой агитации. Что и мы можем делать дело, причем хорошо делать. Наверно, это еще один способ повышения видимости.
Интервью подготовлено при поддержке Женского фонда в Грузии (WFG)
Автор: Нино Урушадзе
Фото: Вахо Карели
