Политика идентичности ЛГБТК или квир-политика
Как правило, для квир-общины характерны иные перспективы, подходы и стратегии действия. Одной из важнейших отличительных линий как теоретического, так и практического направления является противопоставление политики идентичности и квир-политики. Обе стратегии имеют довольно сильную и значимую теоретическую и практическую историю. Однако в контексте Грузии, где даже активистам приходится работать в условиях некооперативной и агрессивной конкуренции, существует возможность того, что данные стратегические подходы радикализуются и станут еще одной осью поляризации. Цель данной статьи – объяснить и сравнить «политику идентичности» и «квир-политику», выявить их «сильные стороны», т. е. позитивные характеристики, а также сопутствующие им риски. Кроме того, я попытаюсь ответить на следующие вопросы: а) Как согласуются данные подходы на практике? б) Каковы желаемые отношения между данными подходами?
Методология
При работе над статьей я опиралась, с одной стороны, на теоретические тексты, в частности, на тексты по теории политики идентичности и квир-теории; с другой стороны, мой анализ основан на опыте вовлеченности в общинную жизнь и на соответствующих наблюдениях. В данном контексте особое значение имеет также культура и политика активистских групп, которые предстают перед нами в позиции «лидеров общин» и являются главной движущей силой различных подходов и стратегий.
Что такое «идентичность» и «квир»?
Во первых, следует пояснить значение терминов «идентичность» и «квир». «Идентичность» подразумевает принадлежность к социальной группе, с которой индивида объединяет совместный опыт. Хотя в случае политики идентичности это не может быть произвольная социальная группа. Теоретики подчеркивают, что это угнетаемая социальная группа. Представители угнетаемой социальной группы не соответствуют доминантным культурным нормам и на основе принадлежности к данной группе подвергаются структурному и систематическому гонению. Глобально доминантной культурной нормой является белый мужчина, гетеросексуал и обладатель здорового тела, а, к примеру, женщины, представители ЛГБТК сообщества, представители других расс, люди с ограниченными возможностями представляют угнетаемые группы. Каждая из этих групп может стать субъектом политики идентичности. Цель политики идентичности не просто обозначить «различие», но и изменить условия угнетения, в которых живут различные социальные группы.
«Идентичность» подразумевает принадлежность к угнетаемой социальной группе, самоопределение на основе данного факта и его политизацию. Цель политики идентичности не просто обозначить «различие», но и трансформировать условия угнетения (Зерилли 2016).
Как правило, цель политических формаций идентичности обеспечить политическую свободу конкретных маргинализированных групп. Представители подобных групп осознают свое различие, утверждаются в нем и тем самым противостоят доминантным определениям и стремятся к самоопределению (Хейес, 2020).
Как было отмечено, ЛГБТК (или квир) сообщество является одной из угнетаемых социальных групп, следовательно оно может иметь собственную политику идентичности, цель которой – преодоление угнетения и эмансипация членов сообщества. Хотя квир-теоретики предлагают определять «квирство» не просто как принадлежность к отличающейся группе, а как политическую и философскую перспективу. В данном контексте квир – это особая социальная позиция, позволяющая видеть многостороннюю и фундаментальную несправедливость существующей системы. Отличается степень и масштаб угнетения различных групп, иначе говоря, одни угнетаются больше, а другие меньше. Некоторые группы могут легко ассимилироваться в сиситеме, лишь скорректировав некоторые «системные изъяны», поэтому политика идентичности иногда ассоциируется с реформаторской и ассимиляционной политикой. Причиной возможного противопоставления «квирства» и «политики идентичности» является то, что «квирство» понимается как антисистемное явление, следовательно, квир-политика стремится не к коррекции системы, а к ее фундаментальному преобразованию.
Каждый индивид, пришедший к квир-самоидентификации, знает, что его/ее стигматизация обусловлена гендером, семьей, понятиями индивидуальной свободы, государством, публичными выступлениями, потребительством и желанием, природой и культурой, зрелостью, репродуктивной политикой, рассовой и национальной фантазией, классовой идентичностью, правдой и доверием, цензурой, интимной жизнью и социальной демонстрацией, террором и насилием, здравоохранением, укорененными культурными нормами владения телом. Быть квиром подразумевает непрестанную, хотя и всегда результативную локальную и поэтапную борьбу с данными темами (Майкл Уорнер, «Страх планеты Квир»).
Политика идентичности и квир-политика: основные характеристики и сопутствующие риски
Можно выделить несколько характеристик и сопутствующих рисков политики идентичности и квир-политики.
Кау уже было отмечено, для политики идентичности характерно акцентирование на отличии группы, а это является основанием для ее самоопределения и борьбы за права.
Следовательно, в политике идентичности большое значение придается репрезентации. Член группы, в данном случае квир-сообщества, является носителем специфической идентичности; он говорит и действует от имени группы и для ее репрезентации. Для политики идентичности ЛГБТК-сообщества также важны «каминг-аут» (выход) и политика видимости. В отличие от других социальных групп, квир-сообщество является «скрытой» социальной группой, и именно поэтому его членам, в различных социальных кругах и контекстах, необходим «каминг-аут». Для индивида «каминг-аут» может иметь различные личностные и политические значения. В контексте политики идентичности «каминг-аут» является признанием отличия и основанием для борьбы за права, шагом, сделанным в этом направлении. Иначе говоря, квир-сообщество не может вести политику идентичности без «каминг-аута» и политики видимости.[1] Важной частью политики идетичности является также работа над правами ЛГБТК и адвокатирование конкретных изменений в законодательстве. Права ЛГБТК включают такие вопросы, как искоренение дискриминации, правовое признание гендера, трансспецифическое здравоохранение, бракосочетание или гражданское партнерство однополых пар.
Наряду с позитивными характеристиками политики идентичности следует рассмотреть и сопутствующие ей риски. Напимер, фокусировка на различиях может стать причиной замкнутости группы и ее оторванности от других социальных групп. Репрезентация и политика видимости поощряет культуру потребления и увеличивает зависимость группы от медиа. Для репрезентации, проявления различий и самовыражения группе требуются определенные продукты и пространство, поэтому она увеличивает потребление. В политике видимости особое значение имеет появление группы в различных пространствах, в том числе и в медиапространстве, что может повлечь за собой риск чрезмеоной зависимости группы от медиа, являющейся для нее внешним актором. Кроме того, в гомофобном обществе весьма рискованными являются действия политики видимости и «каминг-аут». «Каминг-аут» может сделать членов сообщества уязвимыми для насилия и эксклюзии. Наконец, если при борьбе за права группы и сопутствующей ей деятельности не принимать во внимание комплексность угнетения и интерсекцию (пересечение), то стратегия политики идентичности потенциально может замкнуться в узких рамках прав человека.
Что касается квир-политики и ее позитивных характеристик, можно сказать, что для нее характерна не просто борьба за права конкретной группы, но борьба за фундаметнальную трансформацию системы; В то же время квир-перспектива более самокритично ставит такие вопрсы, как: «Не врежу ли я другому в процессе борьбы за свои права?». В квир-политике большое значение имеет феномен аффекта. Существуют различные определения термина. В данном случае имеется в виду совокупность неосознанных телесных ощущений и осознанных эмоций. В отличие от репрезентации, когда событие воспринимается посредством зрения или слуха, в поле аффекта значение придается ощущениям и эмоциям, прикосновению, движению и т. д.[2] Кроме того, для квир-политики характерен интерсекционный подход и стремление к коалиционной работе. Интерсекционность учитывает разнообразные формы угнетения, их возможные пересечения и созданные подобными пересечениями специфические условия. Интерсекционный подход также подразумевает большую сенситивность к условиям угнетения и борьбе с ними. Данный подход создает основу для такой нормативности, при которой различные социальные группы признают угнетенное положение друг друга и стремятся к солидарным действиям. Исходя из вышесказанного, неудивительно, что квир-политика не ограничивается борьбой за права ЛГБТК, а также работает в сфере поддержки других областей, таких как права женщин, трудовые права, защита окружающей среды и др.
Для квир-политики характерны и сопутствующие риски. Например, желание фундаметнального преобразования системы ставит перед индивидом сложные вызовы, а самокритичные подходы замедляют и задерживают определенные эффективные действия. Это может стать причиной разочарования, апатии и нигилизма. Акцентирование квир-политики на аффекте и эмоции содержит риск учащения негативного аффекта, что, в свою очередь, может стать причиной эмоционального выгорания и апатии. Интерсекционный подход и коалиционная работа может отдалить от «каминг-аута» и политики видимости. Риски данной тенденции – карьеризм и неолиберальная субъективность. В этом контексте индивид дистанцируется от презираемых гомофобным обществом ЛГБТК идентичностей и сообществ и заботится лишь о собственном карьерном росте и «успехе». Наконец, одновременная работа для достижения различных целей может способствовать формированию эгоцентрической перспективы, основанной на чувстве собственной значимости. Здесь сопутствующим риском является также паранойя – то, что квир-теоретик Ив Кософски Седжвик называет «параноидальм прочтением»; с параноидальной точки зрения, только «настоящие квиры» знают, что правильно, а все внешние акторы, в том числе и потенциальные сторонники, представляют собой опасную силу, которая сбивает квиров с пути истинного, либо злоупотребляет квир-политикой. Застрявшая в параноидальном тупике квир-политика становится самодеструктивной
Политика идентичности и квир-политика: желаемые взаимоотношения
Как мы видим, оба подхода имеют как сильные, так и слабые стороны. В данном контексте иррелевантна поляризация субъектов, которая доказывает однозначное преимущество одного из подходов, что можно рассматривать как еще одну форму рисков. Следовательно, в данной статье нас интересует не то, какой из подходов является предпочтительным, а следующие вопросы: а) Как совмещаются данные подходы на практике? б) Какими могут быть желаемые взаимоотношения между данными подходами?
Сегодня в Грузии существует несколько квир-орнанизаций. Можно сказать, что некоторые из них предпочитают стратегию политики идентичности, а другие – стратегию квир-политики. Хотя, как мне кажется, в работе каждой организации вырисовывается некий синтез политики идентичности и квир-политики. Например, все организации в той или иной форме включены в процесс адвокатирования ЛГБТК прав и/или повышения осведомленности в вопросах ЛГБТК. С другой стороны, все организации согласны с интерсекционным подходом и так или иначе работают над укреплением солидарности между социальными группами. Следлвательно, можно сказать, что деятельность организаций и активистов имеет характеристики как политики идентичности, так и квир-политики.
В том случае, если мы отказываемся от радикального противопоставления политики идентичности и квир-политики, логично рассматривать их, как взаимодополняющие и/или взаимобалансирующие подходы. Для неитрализации характерных для второго подхода сопутствующих рисков желательно использовать сильные стороны обоих подходов. Для этого необходимо как признание самих рисков, так и осуществление их мониторинга, а также более скооперированная работа активистских групп.
Библиография
თბილისი პრაიდი. 2020. „ხილვადობის პოლიტიკა — დისკუსიების სერია.“ https://www.facebook.com/watch/?v=2954006818060190
პუარი, ჯასბირ. „ქვიარ დრო, ქვიარ კრებულები.“ https://platforma.ge/?p=2948
სოზაშვილი, თამაზ. 2020. „აქტივისტური პერსპექტივა: გამოცდილება, ბრძოლა და დებატები ბრძოლის სტრატეგიებზე.“ https://tbilisipride.ge/ka-GE/News/Details/57
უორნერი, მაიკლ. „შესავალი: ქვიარ პლანეტის შიში.“ http://www.equality.ge/2660
ჰაინრიჰ ბიოლის ფონდი. 2020. ქვიარ გრძნობები — თარგმანების კრებული. https://ge.boell.org/ka/2021/01/21/kviar-grdznobebi
Heyes, Cressida. 2020. “Identity Politics.” The Stanford Encyclopedia of Philosophy, ed. Edward N. Zalta. https://plato.stanford.edu/archives/fall2020/entries/identity-politics/
Sedgwick, Eve Kosofsky. 2003. “Paranoid Reading and Reparative Reading, or, You’re so Paranoid, You Probably Think this Essay is about You.” In Touching Feeling: Affect, Pedagogy, Perfomativity. Durham: Duke University Press.
Zerilli, Linda M.G. 2016. “Politics.” In The Oxford Handbook of Feminist Theory, eds. Lisa Disch and Mary Hawkesworth, 631-650. New York: Oxford University Press.
Автор статьи Аиа Берая
Исследовательница гендера, ЛГБТ активистка, член Тбилиси Прайда
[1] ქართულ კონტექსტში ხილვადობის პოლიტიკის მნიშვნელობის შესახებ შეგიძლიათ იხილოთ „თბილისი პრაიდის“ ორგანიზებული დისკუსია: https://www.facebook.com/watch/?v=2954006818060190; ასევე, აქტივისტ თამაზ სოზაშვილის სტატია „აქტივისტური პერსპექტივა: გამოცდილება, ბრძოლა და დებატები ბრძოლის სტრატეგიებზე,“ https://tbilisipride.ge/ka-GE/News/Details/57
[2] აფექტის შესახებ მეტი შეგიძლიათ წაიკითხოთ ჯასბირ პუარის სტატიაში „ქვიარ დრო, ქვიარ კრებულები,“ https://platforma.ge/?p=2948; ასევე, კრებულში „ქვიარ გრძნობები,“ https://ge.boell.org/ka/2021/01/21/kviar-grdznobebi
