Я Даду, самый нестандартный человек по грузинским параметрам — я представительница квир сообщества, я принадлежу этническому меньшинству и не придерживаюсь грузинских традиций. В общем, я не вписываюсь в стандарты, которые тут приняты.
Советское детство, ролевые модели и прыжок в большую жизнь
Я дитя Советского Союза и примерно до 10-11 лет я росла в этой среде. Для меня, как для тогдашнего ребенка, очень сложно было определить, хорошим был тогда режим или нет, нам позволялось то, что позволялось и мы были этим довольны.
Все мое детство — это теплое воспоминание, за что я очень благодарна своим родителям. У меня было все, что нужно ребенку: игрушки, отдых, театры, культурные мероприятия… Образование не было только дом-школа, дом-школа — мне также эстетический вкус. То, что мне нравится классическая музыка, опера и балет, тоже заслуга моих родителей.
В какой-то степени на меня повлияло все. Хотя особо вспоминается моя первая книга — «Герои Эллады», которая была о греческих богах. Я втянулась и именно тогда я полюбила эту тему. Так же безумно люблю Нодара Думбадзе, и все его произведения вызывают у меня особые эмоции. Что касается классической музыки, был однажды случай, который мама вспоминала. Мне было примерно три или четыре года, мои смотрели фильм и звучал саундтрек, услышав который я начала истерически плакать. Моя мама спросила, от чего я плачу. «Мне нравится музыка» — ответила я. Это было «Adagio», и до сих пор я люблю эту мелодию. Этот момент и вовлек меня в музыку, я не слушаю музыку как звук, я слушаю музыку сердцем и чувствую каждую ноту. Более того, — когда я слышу голоса, у меня ощущение, что я провожу их сквозь себя.
Ролевой моделью для меня была крестная мама, она очень сильно влияла на меня -она мне очень нравилась визуально и в принципе, курить я начала именно потому, что подражала ей. Все это было очень по-детски… Но потом был человек из круга общения моих родителей, который очень мало времени провел в моей жизни, но был очень важным для меня. У меня, наверное, был включен так называемый радар, которым я что-то чувствовала и точно знала, что она была квир-человеком, просто в то время об этом вслух не говорили. Я думала, какие трудности ей приходилось проходить в том обществе, в котором даже думать об этом было преступлением и могло довести до тюрьмы. Но, не смотря ни на что, этот человек был очень светлым, очень позитивным, очень сильным и я особенно любила встречи с ней, когда я видела ее, меня все радовало и я знала, что она сядет и обязательно расскажет мне что-нибудь интересное.
Думаю, что часто кроме тех стержней, которые есть в нас, нас, «меня» формируют именно те частицы, которые мы перенимаем от таких людей.
Детство закончилось тогда, когда случилось 9-ое апреля. Эта тема до сих пор очень болезненна для меня, и тогда я поняла, что не все бело таким светлым, восхитительным и ярким, как я думала. Тогда, когда все перевернулось, моей семье было очень тяжело, мы были подавлены. Наше поколение — подавленное поколение, у которого не было юности — времени после детсва до созревания. Мы потеряли этот промежуток, мы резко перепрыгнули в большую жизнь и это было болезненным для всех.
Рождена такой
Мне было примерно 8 лет, когда я поняла, что что-то происходит «по-другому». Могу сказать, я очень «грузилась» из за этого, начала пожирать себя, говорила «нет!». Я продолжала жить и впервые я поняла, что это было ненормальным для общества, когда в 12 лет я влюбилась в девушку, и фанатела с нее. Мы отдыхали на одном курорте и очень дружили. У меня, конечно, в сердце было что-то, но это правда была чистейшая дружба и ей я это никогда бы не сказала. Я поняла, что что-то не так, когда ее родители приехали и в срочном порядке забрали ее. Либо они сами поняли что-то, либо им дали понять, ведь визуально я не выглядела как стандартный ребенок, была хулиганистой и, видимо, кто-то посоветовал им держать ребенка подальше от меня.
Мама умерла до моего каминг-аута, хотя если бы она была жива, я бы обязательно ей сказала. Наверное, что-то она и сама понимала. Я уже жила с партнершей, помню, она сказала мне: «Если можно, я свами поживу». Тогда у нее был инсульт и ей нужен был особенный уход. Тогда мы приняли решение срочно переехать к ней жить, строили планы, но, к сожалению, не успели — через две недели она скончалась.
Сейчас мне, конечно, смешно, когда я об этом говорю, но я была в официальном браке с мужчиной, это не было насильно, это был абсолютно целенаправленный и осознанный шаг, скорее — чтобы попробовать. Тогда мне было 23 года. Я любила и уважала этого человека, хотя потом я поняла — нет, я не могу. Тогда я поняла, что это не мое.
Мы рождаемся такими, мы живем такими, мы такими не становимся.
Ребенок
Мой ребенок знает о моей ориентации, до какого-то периода я не говорила об этом, думала, что она могла быть не готова. Когда она немного подросла, ей было 11-12 лет и она уже была в том возрасте, когда, естественно, она что-то уже могла понимать, я посадила ее, поговорила с ней и объяснила, что в жизни и такое бывает, что женщина может полюбить женщину, мужчина – мужчину, и это не плохо и не аморально, это нормальное явление. Она фактически выросла в квир-сообществе и была настолько привычна, например к моим друзьям, что для нее это не стало потрясением. Возможно, ей понадобился какой-то период для того, чтобы переварить все это, что, конечно же, естественно, хотя у нее неприятия не было даже ни на минуту. Сейчас ей 17 лет, она знает обо мне все, знает мою партнершу, а также общается со своим отцом.
Наверное, у квир-мам, и у меня тоже, есть некий страх — страх непринятия и где-то чувство вины оттого, что у детей из-за нас могут быть проблемы. Ребенок, эмоционально самое близкое создание на планете и во всей галактике, сколько бы партнеров, сколько любимых людей не было бы рядом, ребенок всегда тот особый человек, которого ставишь на особый пьедестал. Во всяком случае, для меня это так и я всегда думала, что если в один прекрасный день, она мне скажет – «все! Я не хочу больше!» — то что я буду делать потом?! Есть ли у меня сейчас страх? Немного, фактически — нет. Страх исчез, потому что она всегда говорит мне: «Мама, ты лучшая мама в мире и я очень тобой горжусь». Я не знаю, чем я это заслужила, но это так. Я тоже очень ею горжусь.
Различия
Есть много аспектов, которые для нас, для квир-людей, очень отличаются.
Начнем с того, что каждое наше появление в обществе вызывают какие-то реакции, если в «движухе» появляется гетеро-женщина — то ничего, а войдет такой человек как я, или транс, и все начинают пялиться. Да, как будто это мелочи, но уже очень раздражает. Во-вторых, всегда приходится что то скрывать. Кроме того, что мы сами живем во лжи, еще и других вынуждаем, но не потому, что мы этого хотим, — так получается. В-третьих, из-за того, что ты женщина, да еще и квир-женщина, ты вдвойне подвержена риску. Общество говорит: «Что значит — ты не хочешь мужчину? Это не нормально, что тебе нравятся женщины».
И наконец, самая главная и сложная проблема — трудоустройство. Это отдельно взятая война. Помню, работала я как-то консультантом в очень престижном магазине. Однажды начальник, с которым у меня были хорошие отношения, говорит мне: «Ты очень хороший продавец, люди очень довольны твоей работой, но у нас есть проблема — пожалуйста, когда приходишь на работу, делай макияж». «Косметикой я не пользуюсь, но очень хорошо продаю. Что изменится, если я нанесу макияж?» -ответила я. Ему нужны были эти женские моменты, потому что он думал, что так я буду лучше подавать. Конечно же, я ушла.
Лично у меня не было проблем с жильем, но я очень часто слышу, что у членов сообщества есть такая проблема — им не сдают с жилье. Наверное, прозвучит неловко, но когда люди слышат, что у меня ребенок, их как-то успокаивает тот факт, что у меня когда-то, где-то были отношения с мужчиной.
Равенство и свобода
К сожалению, в Грузии нет равенства, и мне особенно смешно, когда мужчины выходят и говорят, что их тоже унижают. В обществе, в котором 90% женщин являются жертвами, униженными, выходит какой-то двухметровый мужлан и говорит: «Вы знаете, мои права нарушены»… Сначала мне было смешно, сейчас уже нет. Проблема еще и в том, что его так воспитали. Кто воспитал? Все так же женщина-жертва, для которого это и есть модель.
У меня есть очень страндарный и шаблонный ответ на вопрос, что значит свобода: свобода – это любовь. В том смысле, что ты можешь любить человека, которого любишь, ты можешь любить дело, которое хочешь делать, что у тебя есть такая роскошь — любить. К сожалению, у нас этой свободы нет, но у нас есть возможность обеспечить эту роскошь нашим детям.
Агрессия как оборона
На протяжении всей жизни мне приходилось кого-то защищать, и так будет всегда. Но защита не главное, а главное то, что твое слово несет нужное послание и в конце концов принесет результат.
В связи с этим я вспоминаю один случай. У меня была коллега, очень хороший человек, хотя для нее было нормой, что женщину иногда можно и стукнуть и так далее. Она была молодой девушкой и я столько говорила с ней, что в один прекрасный день она пришла ко мне и рассказала историю о том, как на улице она столкнулась с ситуацией, когда парень ругался с девушкой и поднял на нее руку. Она подошла к ним, вступилась за девушку и вызвала патрульных. Тогда я поняла, насколько сильно повлияли на нее мои слова, ведь раньше она бы не вмешалась в подобную ситуацию, а тут она вмешалась и даже приняла эффективные меры.
Мне всегда приходится сопротивляться людям, постоянно. Мы настолько напряжены изнутри, настолько привыкли противостоять, что когда в нашу сторону идет незнакомый человек, мы подсознательно боимся, что он нам что-то скажет. Расскажу один случай. Моему ребенку было примерно 12 лет, мы шли домой из магазина, я несла два пакета. Шли и о чем-то говорили.
Подошел к нам какой то тип, и я поняла что он был выпивший. Подошел и остановился. Я хотела его обойти, но он прегоадил мне дорогу, стоял и смотрел на меня сверху вниз. «В чем дело?», — спросила я, отдала пакеты ребенку и сказала, чтобы она ушла. Ребенок смотрел на меня ошолелыми глазами и я еще раз крикнула на нее, чтобы она ушла. Она взяла сумки, ей очень тяжело было их нести, она ускорила шаг и я увидела, как она остановилась поодаль, остановилась и смотрела на меня обреченными глазами. Я повернулась к этому типу и спросила, что ему нужно. «Кто ты такая, что тебе здесь надо, и вообще кто ты есть?». Он стал обзывать меня матом. В таких ситуациях у меня инстиктивно появляется агрессия в ответ на агрессию и, я тоже начала кричать, это был не просто крик. «Я сейчас же вызову патруль» — кричала я и взяла телефон, но у меня так дрожали руки, что я с трудом набрала эти три цифры. Когда он это увидел, сказал: «Я знаю, где ты живешь, я приду, и ты увидишь, что я сделаю с тобой и твоим выродком». Сказал это и убежал. Самое интересное, что это происходило средь бела дня, люди проходили мимо, но никто не вмешался и даже не заинтересовался, в чем дело. Мне понадобилось какое-то время, чтобы успокоиться и меня перестало трясти. Я подошла к своему ребенку и взяла у нее сумки, она посмотрела на меня и спросила: «Мама, ты испугалась?». «Нет конечно, пошли домой» — ответила я. Но я не то что испугалась, меня всю трясло.
Агрессия это то, что помогает мне в самовыживании. Каждый раз, когда я сталкивалась с такой ситуацией, я старалась говорить спокойно, и сила убеждения у меня есть, но человек который идет к тебе с агрессией, уже агрессивно настроен, и требуется минимум полчаса, чтобы его успокоить. А у тебя нет столько времени, тут надо действовать моментально, чтобы себя защитить. Я направляю их же оружие против них, и это их настолько шокирует, что они отступают. Понимают, что из тебя жертва не получится. Я больше ничего не придумала. Может, у других есть свои методы.
Эмоциональная, финансовая и социальная травма
Самая большая травма, которую я получила за последнее время — психологическая. Ты не чувствуешь себя полноценным членом общества и страх наносит различные психологические травмы — та же депрессия, отчаяние, безнадежность, и тот же комплекс неполноценности. Я прихожу к тебе со своими интеллектуальным ресурсом и хочу работать на тебя, а ты мне отказываешь только потому, что на мне рубашка в клеточку. Подсознательно начинаешь думать, что с тобой что-то не так, появляется серьезный комплекс и ты вынуждена подстраиваться под социум. я не стала подстраиваться и именно поэтому у меня появилось очень много проблем.
Так появляется финансовая травма: у тебя нет такой роскоши, как работать в определенных местах или работать вообще. Я всегда старалась работать у знакомых, у друзей, чтобы избежать момента неприятия. Я понимала, что моя внешность могла на кого-то плохо подействовать.
17-го мая 2013-го года я работала в одной из компаний, где были одни мужчины. Из-за того, что мне нужна работа и заработок, я не могу ходить на акции и в тот день мне пришлось быть на работе. Половина моих друзей были на той акции, я была очень подавлена, сидела и понимала, что не могу работать и мое сознание, сердце и душа были там, с ними. В это время мой менеджер встал и сказал: «Как сильно бьют этих пидарастов, класс!». Даже не помню, что я ему крикнула, как я ругалась. Я сказала директору, что я уйду с работы, если его не уволят, что у них работает обычный насильник и убийца. Директор, конечно, уволил его, но у него появилась агрессия в мой адрес, и я поняла, что не смогу оставаться в такой ситуации и я уволилась сама.
Что касается социальной травмы, у меня полностью разорваны связи с родственниками. У меня были родственники в России, у которых я выросла, и все, что у меня есть, в том числе и образование, это и их заслуга. Они были моими единственными родственниками кроме мамы и тети, и когда скончалась мама, а потом тетя, у меня кроме них никого не осталось. Однажды я позвонила им в Москву, тогда бабушка лежала в больнице, хотела узнать, все ли с ней хорошо. Бабушка взяла трубку и я слышу фразу: «Не переживай и не звони сюда больше». Они узнали о моей ориентации и решили, что я в их жизни больше не существую.
Единственный кровный родственник, который у меня есть, это мой ребенок.
Юридические факторы
Вспоминается одна история: Две женщины которые примерно 50 лет прожили вместе, и когда она из них умерла, ее ребенок пришел и сказал ее партнерше, что она должна уйти из этого дома, так как этот дом принадлежал его маме, а теперь, следовательно, ему. Речь идет о доме, которые женщины строили вместе. Вот и юридическая сторона: у меня и у моей партнерши нет прав на недвижимость друг друга. Мой ребенок может спокойно выселить ее из дома, в который мы вложили труд и пол жизни. Почему у моей партнерши не должно быть юридического права на мою собственность? Когда она есть у всех, — у всех кроме нее, — у детей, сестер и братьев…
Взять хотя бы здравоохранение. У меня была операция, и я хотела чтобы моя партнерша была рядом, мне было очень плохо. Она рассказывала, как пыталась меня упидеть. Но когда она сказала, что она моя подруга, ее не спустили, сказали, что допускаются только родственники. Когда я это рассказала, кто то сказал мне: «Сказала бы, что она твоя сестра». Но почему она должна была так говорить? Почему мы должны жить во лжи? Это общество погрязло во лжи, и мы должны поступать так же? Мы должны придумывать ложь и потом использовать ее. Извините, но столкнувшись однажды с реальностью, кем мы станем? Людьми, живущими во лжи.
Так и в случае со страхованием здоровья — моим страховым пакетом могут пользоваться члены моей семьи, но не моя партнерша, которой реально это может понадобиться. Поэтому я прошу узаконить такие отношения и это не просто каприз. Так что прайд – это не просто размахивать флагом. Моя семья — это мой ребенок и партнерша. Почему члены моей семьи не могут воспользоваться привилегией, которой другие пользуются? Тем более сегодня, когда медицинские услуги очень дорогие.
Однако, к сожалению, пока мы не столкнемся с этим, мы почему-то полностью забываем эти моменты и не вспоминаем о них.
Политические требования
Как побороть фобии, что делать, как поступать — об этом мы, квир-люди думаем постоянно.
Мы должны постараться и достичь того, чтобы те вопросы, которые мучают нас сегодня, максимально были взяты под контроль на законодательном уровне. Все это хорошо — и выходы на улицу, и акции, но я думаю, что мы обращаемся не к той публике, ведь люди на улице, на улицах не законодатели. Мы должны донести наши голоса до тех, кого это непосредственно касается, кто может написать эти законы, работает над этим, и уполномочен их утверждать. Несмотря на то, что квир-сообщество растет, мы не сможем достичь этого, пока у нас не будет поддержки правительственного и законодательного крыла.
Реально должен заработать закон о дискриминации – люди, которые гонятся за мной чтобы убить, не должны отделываться штрафом в размере 100 лари, наказание должно быть строгим и закон не должен оставаться чем-то формальным. Мы, люди, живем в обществе, у нас есть право голоса. Политики просят моего голоса, когда он им нужен, а потом «устраивают мне темную».
И еще — образование. Образование – очень важный фактор. Невежество и ложная информация передаются из поколения в поколение. Следовательно, мы обязательно должны требовать, чтобы в образовательную систему внесли конкретные изменения, чтобы у будущего поколения была правильная информация.
Что тебя не убивает, то уничтожает!
Знаете, что хуже всего? Когда акцентируются на твоей ориентации. Не нужно об этом столько говорить, это личное дело — мое и того человека, с которым у меня отношения, а не общества. Ведь никто не расспрашивает об этом гетеро. Я рада, когда не делают на этом акцент, а говорят о моей человечности.
Бывают моменты, когда думаешь, что уже ничего не хочешь, устал, — давай ка я буду сам по себе…. Дело в том, что ты не сможешь быть сам по себе, потому, что от тебя зависят те члены общества, которые тебе дороги. У меня была поддержка, и друзей я теряла; в 18 лет, после каминг-аута я потеряла друзей, с которыми дружила с детского сада. Конечно же, мне было обидно. Но я рада, что существуют такие люди, которых не интересует, квир вы или нет, для них главное, что ты – это ты. Также очень большую поддержку я почувствовала во время пандемии, многие люди были рядом.
Хочу я этого или не хочу, вся та агрессия, которая была направлена на меня и моих партнеров, в какой то степени давала мне силы бороться. Я очень не люблю выражение – «что тебя не убивает, делает тебя сильнее». Это не так. Что тебя не убивает, то уничтожает. На самом деле мы сами делаем себя сильнее, или люди, которые в тот момент говорят тебе – «я рядом, я с тобой».
Что я скажу квир-женщинам
Я думю, что в Грузии не существуют женщины, которая не сталкивалась бы с насилием. Это начинается с раннего возраста. Давать советы очень сложно, так как психология жертвы очень отличается. Часто у квир-женщин психология жертвы и они боятся бежать. Они предпочитают терпеть это насилие, и нельзя сказать, что это их зона комфорта, на самом деле это будет неправильно, но они в ожидании худшего, потому что в какой-то степени они зависимы от этого общества и боятся делать какие-то шаги самостоятельно.
Я тоже была жертвой насилия, точнее — психологического насилия, шантажа. Первое, что я сделала, показала тому человеку, что я его не боюсь. Когда он понял, что я его не боюсь, то лишился оружия и отстал от меня. Хотя я понимаю, что не у всех все так просто.
Я им посоветую собраться с силами. Существуют организации, в которые они могут обратиться и им помогут, будут рядом. Также есть круг друзей, круг знакомых… Максимально отключите эмоции и включите рационализм, подумайте, что для вас самое приоритетное. Я верю, что у квир-женщин хороший ум и они все очень хорошо понимают.
То, что нас объединяет
Что делать квир-людям? Как можно больше поговорить и донести нужную информацию до микро-социумов, котрые нас окружают. Почему-то это общество думает — и меня это очень забавляет — что квир-люди очень богаты, что все у них есть и живут они в достатке. Им и в голову не проходит, что квир-человек может быть нуждающимся и бедным. Так они думают потому, что квир-движение идет из Европы, а Европа богатый континент. Это очень низкий уровень мышления.Мы должны донести до этих людей, что мы, квир-люди, представители того же социума, стоим на той же ступени и мы такие же среднестатические граждане. Мне тоже трудно платить за электричество, у меня тоже есть право голоса, и я могу нервничать из-за того, что не смогла пойти на выборы, я так же переживаю, когда кто-то кого-то убивает… И когда я что-то делаю, вокруг меня не бегают единороги и не сверкает радуга. Почему вы вынуждаете меня думать, что я принадлежу к какому то другому обществу? У меня ведь такие же проблемы, как и у тебя, мне тоже нужна работа, чтобы кормить семью.
Вот что мы должны донести до общества. Мы должны говорить о социальных проблемах как можно больше, мы должны найти точки соприкосновения.
Важно найти не то, что нас отличает, а то, что нас объединяет».
Интервью подготовлено при поддержке Женского Фонда Грузии.
Автор: Нино Урушадзе
Фото: Вахо Карели
