Если я опишу себя, скажу, что я любопытный человек. Я всегда представляла себя в академическом пространстве — с детства я хотела глубоко и профессионально изучить конкретную область, чтобы получить больше знаний и передать их другим. Мои увлечения тоже в основном связаны с естественными науками: Интересуюсь грибами, микологией, развожу разные виды грибов, наблюдаю под микроскопом … Люблю бродить по лесам, собирать растения, рисовать.
Помимо этих приятных переживаний, я еще и квир-женщина, точнее, пансексуальный небинарный человек, что означает, что меня привлекают люди, а не их пол, и я сама до конца не могу идентифицировать себя ни с каким полом. С детства у меня было отчуждение от гендерных конструктов, которые мне давала среда. В период детского сада, я решила, что я мальчик, я назвалась именем мальчика и попросила всех так меня называть, я не носила платьев, я не играла с девочками. Из-за этого меня часто осуждали в детсаду и запирали в кладовке. Дома я об этом не рассказывала, думала, опять меня обвинят, и будут еще больше ругать.
Однако, помимо того, что я испытывала отчужденность от пола, я решил быть мальчиком, потому что я не хотела быть девочкой — быть девочкой было не очень привлекательной перспективой. Я ходила в дорогостоящий садик, и в 90-х у нас были игрушки, о которых другие дети только мечтали. Игровая площадка была разделена на пространство для девочек и мальчиков, у девочек была кухня в натуральную величину, пластиковые овощи, куклы, кроватка для кукол и счетный стол. А у мальчиков были кубики, конструкторы, сборные самолеты со своими схемами — вот что я любила больше всего.
И вот, я решила, что если девочке нужно нарезать пластмассовые овощи и менять пеленки ребенку, я не буду девочкой и займусь чем-то более интересным. Отсюда мои мизогинические взгляды на то, что у девочек бессмысленные интересы, а я не похожа на них. Педагог запретила нам играть в игрушки друг друга, а поскольку я не носила платьев, особенно на праздники, она часто унижала и наказывала меня. Дети тоже смотрели на меня с подозрением.
Однако, я не до конца связываю свою небинарную личность с этими переживаниями. С этим опытом связано чувство принадлежности к моему женскому полу — если я говорю, что я женщина, это означает угнетение, которое я испытала в детстве, в период социализации. Хроническое заболевание моей репродуктивной системы, синдром поликистозных яичников, надлежащее лечение которого я не могла получить, потому что, когда говорят о здоровье женщины, подразумевается ее фертильность.
К этому добавлялось давление гетеро-нормативных отношений в подростковом возрасте. Мне было около 13 лет, когда я поняла, что мне нравятся женщины. Моя семья смотрела сериал, в котором одной из сюжетных линий были лесбийские отношения. Эти отношения вызывали много агрессии со стороны отца, я плакала каждый раз, перед сном, я боялась, что если я буду «такой», моя жизнь закончится. В конце концов я прошла долгий путь, приняв и полюбив себя как негетеросексуального человека с женским телом.
Конечно, гомофобия — серьезная проблема в Грузии, но если геев притесняют из-за сексуального влечения к представителям своего пола, то для женщин даже секс с мужчинами неприемлем. Именно поэтому я впервые как женщина стала жертвой притеснения — мой брат «взломал» мою электронную почту и увидел фотографии с моим тогдашним любимым мужчиной. В результате, он сначала шантажировал меня, угрожая показать отцу, а когда я попыталась схватить свой ноутбук, он ударил меня кулаком по лицу и у меня был синяк под глазом. Я позвонила в полицию, мне было очень плохо, я истерически плакала. Полицейский кричал на меня, мол не впадай в истерику и не манипулируй «по-женски», как ты можешь заявлять на брата, он же заботится о тебе. Моя мама сделала вид, что не заметила этой истории, мой отец говорил, что я заслужила и посмеялся над моим синяком. В то время я была первокурсницей и не могла устроиться на работу, чтобы уйти из дома. Мне не к кому было обратиться. Мой тогдашний партнер несерьезно отнесся к истории избиения. «Зачем ты хранила фотографии?» — сказал он, и обвинил во всем меня.
Прошло время, отношения с братом вроде наладились, но через несколько лет почти то же самое произошло снова, на этот раз из-за моей девушки, которая мне очень понравилась. Мой брат сомневался, что у нас были только дружеские отношения. Он начал с психологического насилия, ругани, угроз, шантажа, потом запер нас во дворе и не пускал домой. Я снова обратилась в полицию, нас отвезли в отделение. Следователь воспользовался моей ситуацией и сказал мне написать в протоколе, будто мой брат запер и других, мол таким образом можно ужесточить приговор. «Но к чему мне отправлять родного брата в тюрьму? Давай, оформим запретительный судебный ордер и этим ограничимся» -сказал он. И я согласилась. Потом он сказал моему брату, что если что, мы обвиним твою сестру в даче ложных показаний, и отправим ее в тюрьму.
Самым болезненным в этой истории было то, как отреагировала моя мама — моему брату запрещено было приходить домой исходя из запрета, подписанного в полиции. Когда приехала полиция, чтобы проверить это, моя мама заплакала, и сказала: «Пусть она (то есть я) уходит. Это дом и моего мальчика тоже. А если он нарвется на неприятности? Ведь он даже пиво с друзьями нормально выпить не может». Я взяла и ушла. Потом, когда у моей матери диагностировали рак, ответственность за ее уход снова легла на меня, как на женщину. Пришлось вернуться домой. Мой брат повторил то же самое снова. Ко мне пришел друг, и мой брат решил что мы занимаемся сексом и угрожал ему оружием. В полицию я не звонила.
Общество и государство — единый организм. Общество ненавидит всех, кто не является цисгендерным, гетеросексуальным человеком. Да, оно ненавидит, ненавидит своих дочерей. Следовательно, сотрудники полиции, следователи, работающие по таким делам, часто с большей эмпатией относятся к обидчику. И вышестоящие инстанции не более гуманны. Я не знаю, к кому обратиться. Для меня единственное решение — посредством активизма и радикального протеста заставить государство действовать, признать, что мы тоже люди, а также обеспечить соблюдение закона во всех случаях.
Часто нас, жертв насилия убеждают в том, что мы этого заслуживаем, что мы должны терпеть ради друзей, семьи, их благополучия. Нам навязывают функцию опекуна, когда о нас никто не заботится, когда нас насилуют, унижают, и из-за страха мы не можем говорить об этом. Мы боимся, что нас обольют грязью, что больше не будут любить, что нас больше не будут желать. Я хочу сказать вам, что все, чего вы боитесь, уже происходит. Тот, кто заставляет вас молчать, обеспечивает себе комфорт вашим молчанием , он не принимает вас, ему все равно, что с вами будет. Нечего терять. Приоритетом является ваше психическое и физическое здоровье, за которое мы все должны бороться вместе.
Иллюстрация: Linda Liu
